День 19 августа 1990 года для гагаузского народа стал символом обретения свободы. События, которые произошли 3 десятка лет назад, в корне изменили жизнь этого малочисленного народа.
В канун знаменательной для автономии даты мы побеседовали с активистами Гагаузской Республики, которые с волнением рассказывали о днях, ставших судьбоносными для каждого из нас.
Леонид Добров о первых шагах к Гагаузской Республике:
«В 1975-м году, по возвращении из армии, я устроился на работу художником-оформителем в Комратском Доме культуры. Здесь я познакомился с Петром Мойсе, Дмитрием Савастиным, Петром Влах, которые очень часто в беседах поднимали вопросы, связанные с гагаузским языком и культурой, о необходимости их сохранения, об ущемлении такого права гагаузов со стороны властей.
Через несколько месяцев я узнаю, что они собираются ехать в Кишинев на встречу с известными гагаузскими писателями, историками для обсуждения вопросов, связанных как раз с языком и культурой. Встреча должна была состояться на даче моего родного дяди Михаила Колса. Мне тоже посчастливилось попасть на эту встречу, где обсуждалась судьба гагаузского языка и будущее наших детей. Тогда я проникся выступлениями гагаузской интеллигенции до глубины души.
Через некоторое время я уехал в Россию, учился и работал, но то, что обсуждали на той встрече, постоянно крутилось в моей голове.
В 1982-м году я вернулся на родину и начал работать мастером производственного обучения ГПТУ. В это время тесное общение с Тодуром Мариногло и увлечение его поэзией очень сильно повлияли на мое мировоззрение. Я общался с Д.Танасогло, С.Курогло, М.Маруневич, говорил им о своей идее обучения на гагаузском языке, но они в один голос предупреждали, что КГБ не даст мне спокойной жизни. Я не понимал, почему? Тогда они мне рассказали о событиях, происходивших в 60-х годы, когда желание изучать гагаузский язык не приветствовалось и КГБ грозило депортациями.
Тогда я решил действовать и написал письмо Брежневу с требованием дать возможность гагаузскому народу изучать гагаузский язык. Через некоторое время пришел ответ, который, в принципе, меня тогда не удивил. В нем было написано, что, прежде чем дать такое разрешение, необходимо провести опрос среди гагаузов. Параллельно из Москвы поступило письмо в КГБ с указанием наблюдать за моей личностью. Получив такой ответ, я решил не ждать опроса сверху, сам ездил по селам и проводил опрос. Люди единогласно изъявляли желание изучать свой родной язык. Результаты опроса я описал в другом письме, отправленном в Москву. Ответ ничего конкретного не содержал.
19 июля 1985 года меня арестовали. Через 4 месяца был осужден Верховным Судом и отправлен в психиатрическую больницу на принудительное лечение с мотивировкой, что я, мол, систематически в болезненном состоянии распространял клеветнические измышления, порочащие советский государственный и общественный строй и т.д. Как и в тюрьме, здесь пытались давить на меня, но более жесткими методами. Вводили различные препараты, я часто терял сознание, не раз был на грани жизни и смерти, но мысль о побеге никогда меня не покидала. Через 3 года, в день Пасхи мне удалось сбежать из психиатрической клиники. В этот день группа верующих пришла поздравлять пациентов с Пасхой. В один момент, когда все гости и охрана вошли внутрь здания, я понял: либо сейчас, либо никогда! Я бежал до тех пор, пока клиника не скрылась за горизонтом. Несмотря на то, что на мне была больничная пижама, я поймал такси и доехал до квартиры, где меня ждали. Мои единомышленники переправили меня в Москву, где я кочевал из одной квартиры в другую, чтобы вновь не оказаться в «лапах» КГБ.
Так прошел один год и 4 месяца. В это время я не сидел, сложа руки, а издавал агитлистовки и отправлял в Комрат.
… 27 июля 1989 года Президиум ВС МССР оправдал меня за отсутствием состава преступления. Я вернулся на родину, полный уверенности в своих планах и настроенный на революцию.
Константин Таушанжи о вере в нереальное
«В Комрате я оказался совершенно случайно. Можно сказать, «проходил мимо» и стал частью истории создания Гагаузской Республики. Вообще, мои планы были связаны с научной деятельностью. Но судьба распорядилась по-другому, сведя меня с самым радикальным борцом за независимость - с Леонидом Добровым.
В 1990-м году я был председателем райисполкома в Комрате. Однажды вечером Леня приходит ко мне и уверенно заявляет: «Константин Петрович, надо срочно открывать университет!». Сказать, что я был в шоке, ничего не сказать. В те времена невозможно было даже допустить мысль о создании университета в маленьком городе с населением в 23-25 тысяч человек, да еще без необходимых для этого ресурсов - ни здания, ни преподавателей. Но он настолько горел этой «сумасшедшей» идеей, что я невольно в нее поверил. Ведь на 1000 студентов, обучающихся в республике в то время, приходилось всего 7 гагаузов, а ведь демократия может развиваться лишь в том обществе, в котором высока доля образованных людей.
Леонид Федорович серьезно взялся за эту идею, добившись ее рассмотрения на съезде. Вечером 21 июля 90-го года, накануне очередного съезда депутатов всех уровней гагаузского региона, становится известно, что вопроса об открытии университета нет в повестке дня. Тогда мы вдвоем садимся в моем кабинете и начинаем набрасывать план деятельности первого гагаузского вуза. За полчаса был готово «Положение об учреждении в г.Комрат Гагаузского Национального Университета», с которым на съезде все-таки выступил Добров при обсуждении дополнительных вопросов. Тогда, кроме нас двоих, никто не верил в эту авантюру.
На правах председателя райисполкома, я выделяю первый этаж нашего здания под университет, за что в скором времени поплатился, оказавшись безработным. Но наша святая вера в реализацию этого проекта была настолько велика, что, в конце концов, нам удалось это сделать. Мы собрали преподавательский состав из профессоров из Кишинева, Одессы и других городов. Мы открыли 4 факультета, которые до сих пор функционируют, набрали студентов. Одним словом, запустили процесс. Жизнь показала, что открытие университета было правильным решением.
«Гагаузы в той нелегкой ситуации, в которой оказались после развала Советского Союза, нашли поддержку и братское плечо за рубежом. Первым, кто откликнулся на нашу боль, был президент Турции Сулейман Демирель, который до конца своей жизни был рядом с нами. И причем, это была не только моральная помощь, но и финансовая: Турецкая республика выделила Молдове кредит в размере 35 млн. долларов, большая часть которого была направлена на реализацию различных проектов именно в Гагаузии. В итоге, эти деньги были подарены нашей стране.
Нельзя не отметить его едва ли не решающую роль в разрешении конфликта между Молдовой и Гагаузской Республикой - именно Сулейман Демирель и Мирча Снегур смогли прийти к консенсусу в нашем вопросе и, как результат, мы получили статус автономии. Большую моральную поддержку в эти годы нам оказывал Гейдар Алиев.
Немаловажную поддержку оказал и нынешний министр иностранных дел Турции Мевлют Чавушоглу, который в те годы работал в Страсбурге. Мария Маруневич часто ездила к нему на консультации, поэтому, ему, как никому другому, очень хорошо была известна наша ситуация.
Весомую поддержку оказывал нам посол Турции в Молдове Ендер Арат, который часто приезжал в Комрат. Он всегда говорил: «Сделайте все возможное, чтобы не пролилась гагаузская кровь».
Секретарь ЦК КПСС Анатолий Лукьянов с особым трепетом относился к нам. Он неоднократно приглашал в Москву для обсуждения сложившейся ситуации представителей Гагаузии и Приднестровья.
Не могу не отметить и заслугу Джанни Букикио, который в те годы работал в Страсбурге. Сегодня он возглавляет Венецианскую комиссию. Он неоднократно приезжал в Гагаузию, очень много помог с документацией.
Если честно, в этот сложный период гагаузы были не одни. В какую бы дверь мы ни стучались, везде находили поддержку и, как минимум, совет.
Александра Молла о культуре
«Когда нас с супругом пригласили в народное движение «Миллет санджысы», мы, не раздумывая, в него вступили. В первое время собирались тайком, ведь тогда и у стен были уши. Мы обсуждали вопросы сохранения культуры, языка, традиций и обычаев. Когда в 1991 году я стала министром культуры Гагаузии, передо мной стояла задача приложить все усилия для того, чтобы возродить гагаузскую культуру. И мы над этим работали: проводили различные мероприятия, в каждом селе по выходным в центре села проходили танцевальные вечера или, как мы это называем, «хору», на которые собирались работники культуры, музыканты, молодежь и не только. У нас появилась возможность организовывать фестивали, в которых принимали участие не только наши села, но и из Одесской области. Когда мы провели свой первый фестиваль, нашей радости не было предела, ведь в те годы сотрудники домов культуры получали мало, а иногда и вовсе работали бесплатно, но любовь к своему делу и к родине была превыше всего».
Материал подготовила Алла ЧЕРНИОГЛО.